Этюд 1. Шеврон ТК и плачущие шлюхи

Day 2,467, 19:48 • Published in Russia USA • by it is just khotko

Мой старый друг, государственный работник - голубая кровь, очерствевшее тело - берёт меня за руку и ведёт через анфилады большого дворца в звенящую пустоту.
- Ты не скажешь никому, что видел; а я не увижу никогда то, что видел ты. Мы, малые чиновники, служители русского порядка бережём себя. Хотя, по правде, когда-то берегли, бро, но уже давно нет. Мы поняли, что нет разницы, - говорит он, вздыхая, и я вижу, как на его мундир капает предательская слеза. - Мы поняли, что усилия тщетны, и нам не важно, как и кем принимаются решения.

Я киваю ему. Темные коридоры русской пустоты сменяются пространством дворцовым, выпуклым, мягким. В нем, я вижу, обретают себя они: усталые мумии, которых по усмешке природы называют элитой, и те, кого они собирают вокруг себя.

- То, что увидишь сегодня, не увидишь никогда. И если они узнают о том, что ты увидел - а они узнают, потому что ты расскажешь - мы все уйдем в пустоту. Они просто скажут, что мы бесперспективны, бро - потому что мы предатели, потому что мы говорим. Но наше молчание - такое же предательство.

Я киваю. Мне, волею судьбы попавшему сюда ничего не значащему журналисту, плевать на их судьбы и плевать на свою. Мы живем в великой стране, которая сделала свою слабость своей силой. Которая всегда проигрывала, потому что не значила ничего, но побеждала, потому что всем было на это наплевать. Не наплевать ли мне поэтому и на судьбу свою и судьбу своего друга, скромного миндемовского чиновника, попавшего на их черную мессу в силу своей благогадежности?

Нам, миндемовским, вообще на все наплевать.
Я знаю, что я это не расскажу.
Я знаю, что расскажу это не я.

Рокочущим громом звучит голос лысого распорядителя.
- Председатель партии коммунистов, ничтожество и бесстыдный фигляр, фигурант черных легенд, беспомощный дипломат и слабак.
Вперед выходит соответствующий портрету господин.
- Именем его Императорского величества за заслуги Ваши перед павшей Россией страна наша награждает Вас орденом - в благодарность за вашу слабость, в признателность за все то, что вы не сделали, за всю смелость, которой в вас не хватило, чтобы одернуть рвущихся к власти от вашей партии диктаторов, и за всю гордость, которая помешала более достойным, чем Вы, бороться со ставленниками этих диктаторов.
Орден.
- Именем его Императорского величества кадет, мидовец и верный сотрудник императорских служб, за Ваши заслуги перед павшей Россией наша страна награждает Вас орденом - за Ваше честное молчание и неотрицание того, что Вы пытаетесь понять, за отсутствие собственной воли и готовность служить, за Вашу вечную слабость, укрепляющую основы наши великого государства.
Орден.
- Именем его Императорского величества профессиональный русский патриот...
Орден.
- Именем его Императорского величества степенный комрад...
Орден.
- Именем его Императорского величества дерзнувшее бросить ему вызов нечто...
Ордена, ордена, ордена.
- Именем павшей России мы благодарны Вам за то, что в своем павшем положении она сохраняет должное ей величие. Слово Ваше и подвиг Ваш отзовутся в вечности. Императорский род и уполномоченный им президент Хэнк Последний благодарят Вас и помогут Вам во всем, поддерживаете Вы род или нет.

Я беру мартини.

Я выхожу из звенящего жизнью зала, понимая, что жизни вне него и не осталось - потому что так хотел этот зал, со всей его элитой и не элитой. Я плачу, но никто не узнает об этом. Мои слезы - соль на канапе того, кто придет после меня или моего друга.

Я никому не расскажу об этом, чтобы не подставить моего миндемовского друга. Я беру на улице шлюху - за 25 комментариев к ее статье и обещание сотни друзей. Я не говорил ей ничего. Что она услышала - это ее грязные фантазии.

...Когда зал приемов Его Императорского Величества закрывается, в нем остается одна фигура, скромно сидящая в ложе и наблюдающая за происходящим. Когда он уезжает домой, говорят, в аудиосистеме его челнока играет шансон. Каковы его слова, не знает никто, но гильдия шлюх перепела их, как говорят, и успела рассказать о них, прежде чем их отправили на добычу алюминия в Швецию.

Это хорошая и тихая песня, говорят.

Едет майбах мой тихо по стылой стране
Алюминиевой и коровьей тоске
Капли редкого фана на заднем стекле
И шеврончик ТК на приборной доске

Я когда-то был честным, всё делал любя
Но потом я к другому порядку привык
И когда я забыл и тебя, и себя
Мне остался ТКшный знакомый язык

Я по совести мерял врагов и друзей
И любой президент приходил на поклон
Но когда времена забежали скорей
Я мог верить в один лишь ТКшный шеврон

И тогда я убил всё, что помнил и знал,
Лишь затем, что я верил, что свет впереди;
Скоро я и себя самого не узнал,
Лишь ТКшный шеврон мой блистал на груди

Президенты сменялись, и стала страна
Словно tabula rasa - пустая доска
И звучали громоздко времён имена,
А на них трепетали шевроны ТК

И тогда я в последней попытке спасти
Свою совесть и честь, и надежды друзей,
Начал всё своей верой смерять на пути
Но ТКшный шеврон становился бледней

К чёрту всё: я ушел от постылых оков
Баны щедро моя раздавала рука
Не осталось уже ни друзей, ни врагов
Лишь остался на память шеврон от ТК

И потом я надежды оставил совсем,
Хоть с тех пор меня все проклинали они,
Но шевроны ТК оставались над всем
Яркой чёрточкой памяти в тёмные дни

В очерствелой тиши, в леденеющем сне
Пока память жива, сердце бьётся пока
Я надеюсь, что почками в русской весне
Вновь распустятся наши шевроны ТК.

Говорят, шлюхи плачут, когда слышат это.
Но никто до сих пор не узнал об этом.

Твои комментарии, шлюха. Ты их заслужила.

Пей сатель.